Нас, заведующих отделениями «Известий» от Владивостока до Риги, собрали, может, в последний раз на базе отдыха под Москвой, в Петрово-Дальнем. Разместили в бывшей даче Надежды Крупской – белом двухэтажном особняке с высокими потолками и просторными комнатами. Первое впечатление: «слуги народа» не страдали скромностью.
Любознательный, как синица, я стал заглядывать в самые потаенные уголки. Дверь в подвал была приоткрыта. Захожу, а там – крутые ступеньки вниз. Спускаюсь метров десять. Сумрачно. Еле разглядываю пустые кладовки. Но почему их так много? Они довольно просторные. Метров пять в длину и два – в ширину. На каждой крепкие двери. Зачем? И тянутся они по проходу в темноту. Тихо, сыровато, затхло, и мне стало неуютно. Даже повеяло чем-то зловещим.
Выбираюсь на свет, нахожу кабинет коменданта-завхоза. Его нет, присаживаюсь к столу, разглядываю бумаги под стеклом. Они явно не для чужих глаз. Вот график поставок пром- и продтоваров (конечно, дефицитных) для ответственных работников ЦК, Совета министров, профсоюзов, редакций «Правды», «Известий», «Труда». Телефоны баз и когда звонить. Наверное, для известинского начальства все тайком завозят сюда и здесь распределяют.
Появляется комендант, лет 70-ти, по-военному подтянутый, ушлый, слегка поддатый: в зале уже накрывают банкетный стол. Ловлю себя на мысли, что и нам кое-что перепадает из дефицита. Спрашиваю же о странном подвале. Зачем он понадобился Крупской?
- Э-э, - хитровато начал комендант, прищурившись. – После Надежды Константиновны здесь ведь отдыхал от трудов праведных товарищ Абакумов. Слышали о таком?
- Да так, одним ухом.
- А я начинал службу при нем, в его ведомстве. Грозная фигура, из ранга Ежова и Берии. Так вот, в этом подвале и сидели особо несчастные подследственные.
- И пытали их здесь? – поежился я. Завхоз ухмыльнулся.
- А вы как думаете?
- Простите. Выходит, Абакумов с женой и детками тут любовались хризантемами. А друзья, гости пировали наверху, спали, когда в подвале, в темноте дрожали…
- Не надо так, - остановил меня комендант, и сталистые глаза его нехорошо блеснули. – Теперь-то другие времена.
Ой ли! Разве в подобных особняках бывают иные времена?
